Сердце девы

Некогда в царстве восточном цвела

Юная дева, резва, весела,

Краше всех сверстниц красою лица,

Радость и гордость вельможи-отца.

Только, знать, сердцу не писан закон:

В дочь властелина безродный влюблён;

Дева любовью ответной горит;

«Он — мой избранник, — отцу говорит,

— Он, не другой —

Суженый мой».

Крикнул вельможа: «Тому не бывать!

Легче мне в землю тебя закопать!

Нищего зятем назвать не хочу;

В крепкую башню тебя заточу».

Камень, скала он. Что страсти скала?

Юноше дева тем боле мила.

Нежностью пылкой невеста горит;

«Он — мой желанный, — отцу говорит, — Он, не другой —

Суженый мой».

Деспот угрюмей, чем хмурая ночь;

В тесную башню сажает он дочь:

«С милым в разлуке, вдали от людей,

Блажь с неё схлынет. Остынет он к ней.»

Нет для любови ни стен, ни замка;

Лишь распаляет желанье тоска.

Страстию дева в затворе горит;

«Он — мой любимый, — отцу говорит, — Он, не другой —

Суженый мой».

Дух самовластный осенила тьма;

Сводит гордыня владыку с ума:

Башню, где клад свой ревниво берёг,

Мстящей рукой безумец поджёг.

Что для любви, что жарче тюрьма?

Ярым пожаром пылает сама!

Узница в душной темнице горит,

Клятвы обета, сгорая, творит:

«Он, не другой —

Суженый мой!..»

Грозная башня сгорела дотла;

В пепел истлела, что прежде цвела.

Только — о, чуда безвестного дар! —

Сердца живого не тронул пожар.

Стелется горький с пожарища дым;

Юноша плачет над пеплом седым.

Плакал он долго; застыла печаль;

В путь поманила далёкая даль.

Бродит он, сир;

Пуст ему мир.

Нежная тайна! Под хладной золой

Что содрогнётся, — не сердце ль, — порой?

Жаркое сердце в огне спасено;

Только под пеплом сокрыто оно.

Сердца живого из дремлющих сил,

— Словно из корня, что ключ оросил

Слёз изобильных, — в таинственный срок

Вырос прекрасный и лёгкий цветок:

Огненный мак;

Глубь его — мрак.

По чужедальним блуждает краям

Юноша, цели не ведая сам,

Вкруг озираясь, — любимая где?

Милой не видит нигде и нигде!

В грезах о нежной склоняет главу;

Но безнадёжность одна наяву.

Верной любови и смерть не конец;

Чувства не гасит небесный венец.

В оный предел Вздох долетел.

Стон долетел к ней, и тронул её:

Тень покидает жилище своё,

К милому сходит, тоскуя, во сне,

Благоуханной подобна весне.

Молвит: «Внемли, мой печальник, завет!

Вырос над пеплом моим алоцвет.

Девы сожжённой он сердце таит,

Жизнью моею тебя упоит.

В соке огня Выпей меня!

Неги медвяной, разымчивых чар

Хмель чудотворный, целительный дар

Выжми и выпей пчелой из цветка:

Чёрная душу покинет тоска.

Так ты спасёшься, избудешь печаль.

Смоет земное волшебная даль;

Не увядают её красоты;

Мир и блаженство изведаешь ты —

В тонкой дали Лучшей земли!..»

Нежная тайна, ты сердцу мила!

Стала скитальца душа весела.

Соком заветным навек опьянён,

Волен, беспечен и мужествен он.

В смене вседневной воскреснет тоска,

— Радость за нею, как рай, глубока.

Прежнее бремя его не долит,

Прежнее пламя его не палит, —

В тонкой дали Лучшей земли.