Тысячеголосый соловей
(Отрывки из неоконченной поэмы)
1. АРЭГ В ТЁМНОМ ЦАРСТВЕ
Шёл долго доблестный Арэг и видит: вкруг него страна,
Где чёрны небо и земля, и ночи тень черным-черна.
Вот замок чёрный перед ним вознёс громады чёрных стен.
Оттуда слышен песни звук — тоской тот звук запечатлен.
Там дева наверху стоит, и слёзы льёт, и вниз глядит,
И песни горестный напев из уст красавицы звучит.
Дева
Увы! Зачем пришёл, храбрец,
Ты в эту мрачную страну?
Кто путь направил твой сюда,
Того добром не помяну.
Беги, оставь наш чёрный край,
Или растерзан будешь ты:
Сейчас появится, узнай,
Дэв-людоед из темноты.
Арэг
Кто ты, красавица, скажи?
Зачем тебя я вижу тут?
И почему глаза твои
Так безутешно слёзы льют?
Ты так прекрасна, так нежна;
За что, ответь, — я не пойму, —
Печальная, заточена
Ты в эту мрачную тюрьму?
Дева
Ах, я красива, — за собой
Лишь эту знаю я вину;
Из-за неё явился дэв
В мою чудесную страну.
Нашёл меня, меня схватил,
Унёс из родины моей
И в замок чёрный заточил,
Где я не знаю светлых дней.
Здесь, жалкой пленницей его,
Томясь, и плача, и грустя,
Живу, не вижу никого,
И безотрадна жизнь моя.
Храбрец, ждать дэва не дерзай.
Он близок, грозный людоед:
Беги, оставь наш чёрный край —
Или тебе спасенья нет.
Арэг
Не испугаюсь я, сестра, —
Не страшен храбрым смерти зев.
С тобою здесь останусь я,
Какой ни угрожай мне дэв.
Уж не расстанусь я с тобой,
Или в бою погибну, знай,
Иль бросишь и сама со мной
Ты этот чёрный, мрачный край.
Одно поведай мне скорей:
Откуда должен дэв прийти
И, чтоб сразить его верней,
Куда мой лук мне навести?
Дева
Вон из-под чёрной той горы
Сверкнёт его свирепый взор.
Бьёт красный пламень изо рта,
Колеблет голос гребни гор.
Семь алчных у него голов,
Его в четвёртую одной
Стрелой единственной рази,
Хотя б просил он о второй.
Гляди! Вот он идёт во мгле,
Всё сокрушая, всё губя.
Уйди, а я в моей тюрьме
Молиться буду за тебя.
И за кромешной чёрной тьмой сокрылись даль и гор края.
Раздался дэва грозный рёв — качнулись небо и земля.
Пришёл он, пламенем дыша, подобен туче грозовой.
Пришёл, как море в скалы бьёт рассвирепевшею волной.
Грозя, на светлого врага он бросил разъярённый взгляд,
И голос загремел во тьме, как грома тяжкого раскат.
Чёрный дэв
Кто ты, земное существо?
Как ты попал, смельчак, сюда?
Иль имя грозное моё
Не слыхивал ты никогда?
Не видел сёл и городов,
Где я прошёл, громя, губя?
Пожрал я тысячи бойцов
Храбрей, огромнее тебя.
А ты — ты кто такой, малыш,
Что принял столь отважный вид?
Как звать тебя? Хочу я знать,
Кого пожрать мне предстоит.
А ну — с чем выйдешь на меня?
Вот у меня есть семь голов!..
Так в клубах дыма и огня
Гремят раскаты грозных слов.
Арэг
На бой, чудовище, иди,
Перед тобой стою я, смел.
Есть сердце гордое в груди,
В руках семь смертоносных стрел.
Сказал Арэг и поднял лук, и, ярым голосом взревев,
Сражённый меткою стрелой, кляня Арэга, рухнул дэв.
«Ударь ещё!» — рыча, молил
В предсмертных муках исполин.
«Один у матери я был,
Один зарок, удар один!» —
Ответил доблестный Арэг, и умер чёрный дэв, и вот
На чёрную его страну потоки света солнце льёт.
2. СКОРБЬ ПЕВЦА
В день праздника, в весенний день, сиявший с голубых высот,
Мечеть далёко обступив толпой бесчисленной, народ
Моей молитвы ждал. Взошёл я радостно на минарет.
Внизу широкая земля, вверху — небес бездонный свет.
Трепещет грёзами душа — невольно песни полились.
И птицы дивные, кружась, над головой моей вились.
Примчались, вещие, ко мне они из сказочных миров,
Заслышав в горной высоте далёкой песни сладкий зов!
И, подлетев ко мне, одна меня на крылья вдруг взяла
И сквозь сияние небес с собой стрелою унесла.
Осматриваюсь, вижу я, что в дивный рай перенесён.
Глаза открою — красота, закрою — мнится: это сон.
Нетерпеливою душой я, восхищённый, жадно жду
Всё новых зрелищ и красот. И всё иду, и всё иду, —
Иду, как будто бы парю, и сладок лёгкий мой полёт.
Я полон счастья, будто ввек не знал ни горя, ни забот.
Рукой раздвинувши покров неувядающих цветов,
Выходит пери — вижу я — из глубины густых кустов.
По ветру кинув волоса, вся неге рая предана,
Прекрасна, сказочна, светла, ко мне идёт, идёт она.
Я и блестящий луч звезды
Играли вместе над рекой.
Я и блестящий луч звезды
Дремали вместе в час ночной.
Вдруг взгляд её лучистых глаз упал сияньем на меня.
Дыханье замерло в груди, окаменел на месте я.
«Кто ты, — воскликнула она, — неустрашимый дух земной?
Не пролетало даже птиц досель над нашею страной.
Как мог ты в этот край попасть, земной неведомый пришлец?
Смущаешь взором тишину ты наших девственных сердец.
Когда ж достоин ты войти в наш светлый рай, тогда приди:
Под этим деревом усну я, приклонясь к твоей груди.
Но горе, если будешь ты соблазном страстным увлечён, —
Тогда с тем счастием навек ты разлучиться обречён».
И пери, приклонясь ко мне, закрыла звёздные глаза.
И дивной груди предо мной дышала нежная краса.
Но вид красавицы мой ум забвеньем сладким оковал:
Склонилась голова моя — и пери я поцеловал.
«Увы!» — воскликнула она. Очнулся я — уж пери нет.
«Увы, несчастный!» — замер звук, и сердце замерло вослед.
Другая пери в этот миг предстала мне, легка, нежна, —
Себя невольно я спросил: иль бестелесная она?
Шла, беззаботна, молода, по берегу, тропой лесной,
И весело звенел в лесу смех серебристо-молодой.
Ха-ха, ха-ха!
С ума сошла!
Ах, пери! Мечется везде —
Всплывает вверх, ныряет вниз.
До облаков, что спят в воде,
Не доплывёшь, как ни трудись.
Смеётся, сидя на волнах,
Над ней волшебниц лёгкий рой,
И вторят им на берегах
Цветы, качая головой.
Тут очи вскинула она, и, потонув в их яркой мгле,
Затрепетал я, и глаза стыдливо опустил к земле.
«Кто ты? — промолвила она. — Каким ты чудом к нам попал?
Доныне смертный ни один на землю нашу не ступал.
Кто б ни был ты, раз ты проник в наш светлый рай, сюда, ко мне,
Приди — мы сладко отдохнём здесь, в изумрудной тишине.
Но не целуй меня — иль век ты будешь слёзы лить о том,
Что вмиг утратил навсегда ты в дерзновении своём».
И приклонила стан ко мне та пери, девственно-чиста,
Вся — жизнь, вся — лучезарный свет, вся — радость, нежность, красота.
Глядел, глядел я и пьянел, глаза сияли всё темней:
Невольно, смутно, как во сне, устами я склонялся к ней, —
И вдруг горячий поцелуй зажёгся на моих устах,
И женский голос в тот же миг укором прозвучал в ушах:
«Увы, несчастный, сколько благ ты с поцелуем потерял!»
«Увы, несчастный!» — вкруг меня весь лес чудесный повторял.
Один стоял я, изумлён, томясь раскаяньем, но вдруг
Вновь услыхал невдалеке я голоса волшебный звук.
Две лилии,
Сёстры мои,
В благоуханной тишине,
С дыханьем струй
Свой поцелуй
Издалека прислали мне.
И третью деву вижу я, — пленительна она была,
Подобно лилии лесной, что между травами взросла.
Молчанье прежнее хранить на этот раз не стало сил,
И вот собрался с духом я и с девою заговорил:
«О, сжалься, госпожа, скажи, в какие дивные края
Перенесён я и кто вы, что так терзаете меня?
Я — человек: не устоять мне против вашей красоты.
О, сжалься, сжалься — не томи меня соблазном новым ты».
«Ты в заповедной той стране, где смертных не было дотоль,
Где неизвестна никому земная страсть, земная боль!
Лишь мимолётная мечта вас переносит в ту страну.
Приди — честна твоя душа: в твоих объятьях отдохну.
Но не целуй меня, смотри — иль, сколько горьких слёз ни лей,
Уж будет поздно: никогда утраты не вернёшь своей».
Так хороша она была, так лик её обворожал,
Что и на этот третий раз я обещанья не сдержал.
С упрёком молвила она: «О недостойный смертный, прочь!»
И вмиг сокрылась от меня таинственного рая дочь.
А я, растерян, одинок, стою и думаю опять:
За вожделенный миг один как мог так много я отдать?
Всё думаю, и всё иду, ищу кругом, ищу везде —
Куда, чудесные, ушли, куда исчезли девы те?
Но тщетны поиски мои: нигде не видно ни одной.
Охвачена моя душа глубокой скорбью и тоской.
И стало всё вокруг меня пустынно, сумрачно, мертво.
Вздыхаю я, ищу, зову — увы! не вижу никого.
Вдруг грозный голос надо мной взгремел: «Убрать его тотчас!»
И потемнело всё кругом, и дивный край исчез из глаз.
И в том же грязном городке на минарете я стою,
Неисчислимая толпа молитву слушает мою.
И, полон пламенной тоски, всё в тот же день уж сколько лет,
Как нынче, радостен, счастлив, взбираюсь я на минарет.
О светлых пери я пою, надеждой трепетной дыша,
Всё им одним посвящено — и песнь, и грёзы, и душа,
Но тщетно жду за годом год, чтоб птицы сказочной крыло
Вновь подхватило бы меня и к светлым пери унесло.